Одной из первых кинопремьер нового года стала картина «Химера», которую все еще можно увидеть в прокате. Этим фильмом Аличе Рорвахер завершает авторскую трилогию о столкновении современной Италии с Италией прошлых лет.
О социокультурном контексте фильма и переживаниях Рорвахер за итальянское киноискусство рассказывает Артемий Пятаков.

Под палящими лучами солнца старенький поезд мчит пассажиров в итальянскую глубинку. За окном проплывают тосканские холмы, а маленькие деревушки сменяют одна другую. В одном из вагонов в ожидании своей остановки тихо дремлет талантливый археолог Артур, отбывший срок за незаконный сбыт античных диковинок. Главный герой видит дивный сон о своей возлюбленной Беньямине, который сначала обрывает веселый контроллер – «Простите, но вы не досмотрите этот сон!», а затем и суматошный торговец – «Купите носки. Ваши-то воняют!»

Как выяснится позднее, сон Артура – это единственно место, где он может быть рядом с Беньяминой. Некогда девушка покинула этот мир, оставив о себе лишь воспоминания, за которые цепляется молодой человек, чтобы хоть на мгновенье обрести былое счастье. В стремлении оказаться рядом с Беньяминой Артур готов зайти далеко настолько, насколько позволят не только силы, но и его археологические способности, граничащие с чем-то экстрасенсорным. Невзирая на тюремный срок за плечами, Артур решает по прибытии в родное поселение воссоединиться с бандой «томбароли»[1] и взяться за старое. Его компаньоны полны решимости вновь расхищать древние гробницы и торговать находками, в то время как сам Артур рассчитывает отыскать путь к изнанке реального мира.

Аличе Рорвахер уже сложно назвать восходящей звездой нового поколения итальянского кинематографа. Сняв всего четыре полнометражных фильма, кинематографистка обрела свой узнаваемый стиль и добралась до тех высот, когда ее работы знают и ждут не только представители узких синефильских тусовок. Миры Рорвахер – это маленькие провинциальные истории (или сказания, а может,
и притчи), где находят свое воплощение суеверия и мифы, а сны граничат с явью.
В каждой ее картине ощущается экспериментальность, сложенная из довольно простых элементов, а неотъемлемой частью происходящего становится магический реализм.

«Химера» завершает условную трилогию, в которой можно найти и исследование человека как такового, и рассуждения о хрупкости социальных связей. Но главной
и всеобъемлющей темой становится размышление Рорвахер о родной Италии через сплетение прошлого и настоящего страны.

Начало триптиха было положено в фильме «Чудеса» (2014) – истории об отце-патриархе, ограничивающем своих дочерей от влияния современного мира,
о неминуемой сепарации детей и столь же неминуемой урбанизации. Впоследствии темы столкновения прошлого и настоящего нашли продолжение в «Счастливом Лазаре» (2018), где главный герой перемещался во времени, наблюдая за переменами в жизни односельчан. И вот «Химера» – финальный акт, в котором Рорвахер, помимо перечисленного, взывает чуть ли не к культурной революции.

Режиссерка уже делилась в своих интервью переживаниями о том, что итальянцы теряют интерес к национальному киноискусству. По ее словам, страна по прежнему может похвастаться своими представителями на ведущих фестивалях (Гарроне, Соррентино и многие другие), но должной поддержки и заинтересованности от соотечественников авторы не находят. Не потому ли героями «Химеры» у Рорвахер становится кучка беспечных искателей наживы, пренебрегающих историческим достоянием? Они бегают от одного захоронения к другому, вторгаются в святилища и, не боясь ни Бога, ни черта, сбывают награбленное таинственному скупщику – тот называет себя Спартак и не раскрывает своего лица.

Разумеется, банда дойдет до самого денежного дела, которое обернется для одних осознанием и освобождением от зла, для других – крахом и падением на дно. Однако, ни то, ни другое не доставит зрителю утешения. Искусство, послужив трамплином для духовного роста тех, кто того достоин, и противодействием для всех прочих, останется скрытой от глаз силой. Памятуя о тревогах Рорвахер, за него еще предстоит побороться. Надежда на триумф искусства есть, и ее в фильме олицетворяет Италия.

Да, в «Химере» Италия – это не только место действия, но и буквально сюжетообразующий персонаж, роль которой исполняет Кэрол Дуартэ. Ее так и зовут – Италия. Девушка помогает в быту старой синьоре Флоре в обмен на проживание
и вокальные мастер-классы хозяйки. Робкая и искренняя, она словно слеплена из противоречий. С одной стороны, ее героиня немного растеряна и легкомысленна. Не узнав толком Артура, она отвечает взаимностью на его внимание. Не имея иного жилья, кроме комнатки в доме синьоры, Италия готова терпеть бесконечное ворчание Флоры. Но, с другой стороны, именно Италия, невзирая на робость, покладистый характер и симпатию к Артуру, противостоит парню и его соратникам. У нее нет ни тени сомнений, что их дело губительно во всех возможных смыслах.

Правда, шансы девушки переубедить Артура ничтожно малы. Во-первых, об истинных целях его участия в кампании она не осведомлена. О том, что Артур живет лишь мыслями о скорой встрече с умершей Беньяминой ей тоже станет понятно
не сразу. Во-вторых, молодому человеку предначертан свой тернистый путь, перекликающийся с мифом об Орфее и Эвридике, по которому герою суждено добраться в одиночку до не самого закономерного финала.

Несмотря на лаконичность «Химеры», фильм представляется вершиной айсберга, который в своей неочевидной части скрывает объемное и многогранное авторское высказывание. Аличе Рорвахер рассказывает историю об археологе, отправившемся в царство мертвых в поисках возлюбленной, и умиляется над тем, как он пленен воспоминаниями о Беньямине. За этим сдержанным рассказом можно уловить, как Аличе говорит и о себе, и о своей стране. Она будто сама готова самоотверженно броситься на поиски своей возлюбленной, ускользающей Италией, – плетет из своих фильмов нить и бросает ее в надежде, что та ухватится за нее.
И если не здесь, то хотя бы там, с обратной стороны этого неустойчивого мира.

[1] Томбароли – так в Италии называют черных археологов, искателей древних сокровищ и расхитителей гробниц.