Конец года — время подведения итогов. Чем нам запомнится 2024 по части кино? Наши авторы постарались решить эту задачку и предложили каждый по одному фильму — не «лучшему», а тому, что смог выделиться на общем фоне и неожиданно запасть в душу. В списке оказались: русская версия «Района №9», новая работа Максима Арбугаева и Владимира Мункуева, с будущим обладателем «Золотого глобуса» в роли бывшего зека, анимация по лекалу «трое в лодке, не считая черного кота», трагикомедия греческого философа Йоргоса Лантимоса, современная ретро-драма Эмили Атеф и последний (ли?) в великой карьере фильм Клинта Иствуда.

Рекомендация Максима Гревцева (Автор)
«Контакты» (2024)
Режиссер: Дмитрий Моисеев

«„Район № 9” есть у нас дома» — тот случай, когда уже порядком надоевший мем подходит ситуации наилучшим образом. В том, что «Контакты» Дмитрия Моисеева одним из источников вдохновения избирают остросоциальную фантастику Нила Бломкампа, сомнений нет — но ученик определенно превосходит учителя по глубине замысла. В мире «Контактов» знакомство с инопланетным разумом случилось до банального скучно и почти незаметно: прибывшие на Землю в конце века доходяги-биопоги стали новой нормальностью и не вызывают у человечества особых чувств. Интерес к визитерам проявляют только заштатные НИИ и местечковый криминал: и те, и те — маргиналы, которым просто нечем больше заняться.

Русская научная фантастика беспощадна: «Контакты» удивляют бытовой интонацией, которой совсем не ждешь от фильма про взаимодействие с неизведанным. Главная героиня, медсестра Нина (Ирина Саликова), ухаживает за иноземным гостем, как за умирающим стариком. Обиталище пришельца напоминает не футуристический звездолет или хотя бы стерильную лабораторию, а квартиру человека с «синдромом Плюшкина», стыдливо прикрытую полиэтиленом. Неудивительно, что именно российское кино обнаружило это роскошное сочетание грязного реализма и сай-фая — можно только посочувствовать бедным Чужим, оказавшимся в атмосфере хтонической Руси.

Рекомендация Кирилла Старкова (Редактор)
«Кончится лето» (2024)
Режиссер: Максим Арбугаев, Владимир Мункуев

В 2022 году Максим Арбугаев вместе со своей сестрой Евгенией снял «Выход» — документальный короткий метр о моржах на мысе Сердце-Камень в Чукотском море, незамедлительно обретший всемирный успех, увенчала который номинация на «Оскар». В том же году Владимир Мункуев в рамках специальных показов презентовал свой второй полнометражный фильм о том, как русский мужик рушит уклад якутской семьи — «Нуучча», заслуживший пускай и разделенную немногими, но все же зрительскую любовь. В уходящем (чему вновь хочется радоваться) году Мункуев и Арбугаев совместно сняли «Кончится лето» — фильм, в котором есть и русский с каменным сердцем (Юра Борисов), и Хлебников-младший с верой в лучшее, и украденное золото, и пространство Якутии, и выстрелы-выстрелы-выстрелы.

К «Кончится лето» может возникнуть немало претензий: авторы, кажется, не до конца осознают, какой жанр — и зачем — им нужен, непрофессиональные актеры пленяют молчаливой натурой и колоритом, но оказываются напрочь лишены кинематографической органики, сценарий недвусмысленно дает понять, что был написан выдающимся оператором — но; и здесь стоит открыть новое предложение. В то же время, «Кончится лето», обретает значимость, стоит поместить его в культурный поток российского кино, для которого слово «брат» еще долго будет важнейшим означающим, поскольку является и предлогом, и оправданием, и контекстом. Отдельно хочется обмолвиться о другом отдалении от нормы: как удачно Мункуеву и Арбугаеву удалось преодолеть обаяние Борисова, окрасив его героя слабостью, практически безумием, чувством неприязни и недоверия. Проще говоря: такого Борисова вы еще не видели. Создатели обещают, что увидите в начале 2025-го.

25 октября в большом зале петербургского Дома Кино персонаж Дмитрия Поднозова на своей кухне расстреливает из ружья двоих мужчин. «Молодец, дед», — звучит в зале чей-то голос.

За весь фильм — шестеро убитых, один раненый.

Рекомендация Андрея Серова (Управляющий партнер)
«Течение» (2024)
Режиссер: Гинтс Зильбалодис

На Каннском кинофестивале в этом году состоялась премьера анимационного фильма Straume, который можно перевести, как «Поток» или «Течение». После премьеры работа латвийского режиссера Гинтса Зильбалодиса успешно отправилась курсировать по фестивальному маршруту и смогла «выловить» множество престижных премий (даже попасть в шорт-лист премии «Оскар»). Но что в нем такого уникального, кроме, на первый взгляд, удивительной миловидности? С другой стороны, увидев, как в одной лодке уживаются капибара, черный котик, лабрадор и лемур, на какие чувства можно рассчитывать зрителю кроме умиления?

Случай Straume — это, в первую очередь, победа изображения над нарративом, когда анимация настолько выразительна, что ей не нужна человеческая речь. Отсутствие речи перенаправляет внимание на другую часть аудиального, а именно на фон: музыку и звуки. С помощью них не только сохраняется динамика анимационного приключения, но и видимые образы, такие как лес, горы, вода, животные, обретают больший вес и текстуру. Музыка подчеркивает характер истории, отражает опыт путешествия, создает ощущение движения и задает ритм. «Ты выбираешь определенный, первостепенный для тебя звук и создаешь определенную эмоцию», — говорил звукорежиссер фильма Гурвал Коик-Галла. Зильбалодис же сочинил около семи часов музыки для своей картины, которая длится 84 минуты.

Моментами Straume может напомнить видеоигру (не только из-за главного героя, сменившего окраску после Stray). Уникальное сочетание звуков, отсутствие человеческой речи, движение камеры, приключенческий сеттинг — в совокупности дарит зрителю сенсорный опыт, сравнимый разве что с поиском необходимой комбинации клавиш на джойстике, чтобы перепрыгнуть через очередное препятствие или, например, с одного берега на другой.

Рекомендация Левона Сутидзе (Автор)
«Виды доброты» (2024)
Режиссер: Йоргос Лантимос

Работа грека похожа на утекающий из памяти поутру сон — впечатления от нее наводняют голову, но вместе с тем настолько невнятны и амбивалентны, что не укладываются в последовательные формулировки.

Абсурдистский триптих с россыпью талантливых актеров одновременно строг и иррационален, его легко уподобить пьяным грезам и уложить на строки Sweet Dreams. Несмотря на некоторую невнятность и дробность даже внутри самих новелл, картине удается выдержать напряжение: от экстатического до состояния фрустрации; а обилие телесности здесь навевает чувство абъектного (abject), более привычное в случае боди-хорроров. И все же гнетущая, жутковатая «инаковость» происходящего не спасает полотно: порой возникает противоречивое чувство чужеродного, словно фильм отвергает сам себя, растворяясь в символах и образах из забвенных притч и эллинских трагедий (King Lear Джерскина Фендрикса на финальных титрах — вот вам еще одна тропа аналогий вдогонку). Гипертрофированные сюжеты держатся в первую очередь на бесспорном достоинстве фильма — а именно на эффектном актерском перформансе в исполнении Эммы Стоун, Уиллема Дефо и Джесси Племонса, попеременно упражняющихся в степени извращенности.

И все же картина Лантимоса напоминает подопытного в руках Франкенштейна: режиссер в своем анатомическом театре выставляет напоказ бьющуюся в электрических конвульсиях тушу Р.М.Ф., подобно лоскутному одеялу сшитую из ошметков плоти и сценарных строк. «Виды доброты» могли бы стать эталоном трагикомедийного абсурда, и все же, по вине ли выбранной трехчастной формы, слишком выверенной и оттого мертворожденной «странности» или иной неуловимой причины, вкрадывающейся в общую драматургию картины, по итогу оставляют скорее послевкусие грека, слегка заигравшегося в бога.

Рекомендация Дины Ведерниковой (Автор)
«Однажды мы расскажем друг другу все» (2024)
Режиссер: Эмили Атеф

Прикрываясь провокационной историей о запретном романе, чувственная ретро-драма «Однажды мы расскажем друг другу все» неспешно погрузит вас в тему взросления, сотканную из романического двоемирия.

Мария гостит в семье своего парня. Но, в отличие от него, не спешит очерчивать будущее планами. Берлинская стена пала, и можно свободно передвигаться по широтам Германии, однако любопытство Марии сводится к соседнему жилому участку. Там она вдруг начинает испытывать необъяснимое влечение к грубоватому фермеру Хеннеру вдвое старше нее. Мотивы этого чувства останутся не проговорены, но пугающая неизвестность вдруг покажется Марии надежнее, чем рутина уже существующих отношений.

В конце концов, тайна останется нетронутой никем, кроме подглядывающего зрителя. Каждый раз, когда Мария намеревается открыть свои чувства близким, Хеннер отталкивает ее своими сомнениями, сохраняя этот союз скрытым от внешнего мира.

Фильм складывается по подобию античной трагедии: при просмотре вас, как и Марию, может не покидать чувство надежды на лучшее вопреки складывающимся обстоятельствам. Однако отделаться от ощущения подспудно надвигающейся катастрофы не получится.

Рекомендация Игоря Дудко (Автор)
«Присяжный номер два» (2024)
Режиссер: Клинт Иствуд

Молодого журналиста и приличного семьянина избирают членом коллегии присяжных в деле об убийстве на бытовой основе. После первого же заседания он понимает, что является истинным виновником преступления.

Время нещадно по отношению ко всем, кроме Клинта Иствуда. Пока Спилберг ностальгирует по зеленым 1960-м, а Скотт на пару с Копполой воплощают на экране свое китчевое видение священной Римской империи, Иствуд и его режиссерская оптика берут иной курс. Современность и недалекое прошлое заменяют собой фронтир, вместо мифологичных ковбоев перед зрителем вдруг возникают реальные люди, а отголоски нравов Дикого Запада становятся для Иствуда симптомом настоящего.

В этом отношении «Присяжный номер два» — по сообщению надежных источников, последний фильм Иствуда в карьере — искуснее прочих следует этому подходу. Будь то главный герой с его порядочностью и искупленными грехами прошлого или государственный обвинитель с ее политическими амбициями — их тени меркнут рядом с общечеловеческим пониманием правды и справедливости. Жанровая ширма, коей тут выступает судебная драма, в руках режиссера-ветерана становится лишь предлогом в разговоре о том, что такое хорошо и что такое плохо. Но даже тут Иствуд умудряется не увести повествование в суровый отеческий дидактизм и смиренно поясняет свою позицию — в мире победивших предрассудков не всякая добродетель может приниматься за саму себя, и не всякий носитель добродетели может быть воспринят таковым.