Год от года выходят документальные фильмы про Алексея Балабанова. Совсем недавно в российский прокат скромно заглянула новая документальная лента Константина Смилги «Алексей Балабанов. Послесловие…». О том, почему документальные фильмы о Балабанове похожи друг на друга и почему каждая из них «несчастна» по-своему, Андрей Серов рассказывает в своем новом эссе.
Совсем недавно в российских кинотеатрах скромно прошла премьера документального фильма о российском режиссере Алексее Балабанове. В Нижнем Новгороде документальный проект лично презентовал сам режиссер Константин Смилга. Он очень харизматично поведал об истории создания этой документальной ленты. Например, как вместо пятнадцати обещанных минут им удалось пообщаться
с Алексеем полтора часа в его квартире, так как на улице пошел дождь, и им не оставалось ничего другого, как забраться в Балабановское жилище. Как Алексей на стареньком DVD включил им перед интервью посмотреть свой «хороший» фильм – «Трофимъ» (1995). «Вы, наверное, кроме Брата ничего и не смотрели у меня», – сказал он. Также Константин ответил на все интересующие зрителей вопросы и был готов к диалогу. Премьера прошла удачно, и зрители были довольны. Однако после просмотра меня не покидало ощущение, что все это я уже где-то видел, поэтому мне захотелось не столько порассуждать о картине «Алексей Балабанов. Послесловие…» (2023), сколько зафиксировать схожие черты в подобных документальных лентах
о знаменитом, я бы даже сказал народном режиссере.
Кажется, именно в последние годы возникла мода выпускать документальные фильмы о жизни Балабанова (инфоповодов достаточно: многочисленные выставки, ретроспективы, акции на юбилеи, памятные даты, формирующие новый, уже мемориальный образ Балабанова и его творчества). В этом заметно и огромное влияние, которое оказали фильмы Алексея Балабанова на зрителей, и тот ореол трагичности, вечно возникающий, когда речь заходит о его судьбе. В обоих случаях
в его историю вплетается другая мифологема – образ Сергея Бодрова-младшего.
Когда речь заходит о Балабанове, невозможно не упомянуть/не поговорить о Сергее Бодрове-младшем. В каждом произведении – будь то фильмы «Нас других не будет» (2021) режиссера Петра Шепотинника, «Алексей Балабанов. Найти своих
и успокоиться» (2020) Людмилы Снигиревой, «Балабанов. Колокольня. Реквием» (2022) Любови Аркус и «Балабанов. Послесловие…», будь то литература (биографии) – их дружбе, творческому тандему уделяется серьезная часть хронометража/страниц. Кажется, эти двое неотделимы друг от друга. В нашей культуре два этих человека указываются через запятую. По отдельности их действительно сложно воспринимать. Вероятно, все дело во влиянии «Брата» (1997) на общественное сознание. Вот и в фильме Константина Смилги практически половина произведения вращается вокруг истории создания «Брата». Братьями Балабанов с Бодровым были и в жизни. После трагедии в Кармадонском ущелье Алексей сделал перерыв в съемках (на Кавказе погибли многие коллеги Балабанова). В 2005 году он вернулся с фильмом «Жмурки». Работа над «глупой комедией» в близком для режиссера городе (Алексей учился в Нижнем Новгороде) смогла отвлечь его от тяжких переживаний.
В фильме «Балабанов. Послесловие…» так или иначе затронуты все знаковые моменты из жизни режиссера, кроме работы над последней картиной «Я тоже хочу» (2012). О работе над этим фильмом (и не только) в прошлом году уже выходила картина Любови Аркус «Колокольня. Реквием». Про нее написан отдельный текст здесь. Опыт просмотра документальной ленты Константина Смилги вызвал странное чувство дежавю. Возникло ощущение, что настроение и интонации в обоих произведениях («Реквиеме» и «Послесловии») слишком схожи. Возможно, дело
в том, что Алексей Октябринович в последние годы своей жизни предстает совершенно уставшим от жизни творцом на грани депрессии, похожего на старика, немногословного и едва-едва шепчущего. Зрители на показе тоже отмечали этот факт, намекая Константину, что, вероятно, стоило что-то предпринять, как-то поддержать и помочь Алексею. Но воспринимал ли кто-то из съемочной группы всерьез рассуждения и прогнозы Балабанова о приближающемся конце? Наверное, даже самые близкие боялись в это поверить. Но все же на экране возникает не суровый нелюдимый образ творца, а абсолютная усталость. Поэтому само интервью можно назвать не послесловием, а исповедью русского мастера. «Хорошие люди уходят рано», – категорично замечает Балабанов. На что ему начинает активно возражать кто-то из съемочной группы. «Я про русских говорю…», – с тоской замечает Алексей, подводя печальный итог своему монологу.
После просмотра фильма Константина Смилги возникает чувство, что зритель оказался на пепелище. Стал невольным и безучастным свидетелем, происходящей трагедии, где в свой пятьдесят один год поникший и полностью выгоревший Балабанов выносит итог своей творческой жизни. А все эксклюзивные мысли, инсайды, интересные факты со съемок не отвлекают от главного – от вопроса, куда исчезла страсть, куда пропала витальность?
В равной степени это касается и другого вышеназванного фильма Любови Аркус «Колокольня. Реквием» с той лишь разницей, что в нем меньше дистанции между режиссером и Балабановым, больше эмоций, искренности и обреченности (часть съемок проходила уже после смерти Алексея). Это история, снятая для самых близких, во время просмотра которой не покидает ощущение, что зрители без спроса листают чужой семейный фотоальбом, настолько тонкая и интимная атмосфера в фильме. Поэтому неудивительно, что боль и тоска просыпаются сразу же после того, как на экране возникают финальные титры. Те же самые эмоции,
то же самое настроение возникает при просмотре «Послесловия».
В картине Аркус звучит очень важная фраза: «У твоего папы сознание проклятого поэта». Может быть, именно она объясняет ту боль и ту судьбу, которую принял на себя Алексей Октябринович. «Снимать после пятидесяти уже нельзя. Я уже старый для такого. Пусть молодые снимают…», – размышляет Балабанов.
В картине «Алексей Балабанов. Послесловие…» есть очень яркий образ, который отражает весь творческий путь режиссера. Алексей Октябринович рассказывает одну очень запоминающуюся историю из своей жизни, как один знакомый священник попросил его поучаствовать в крестном ходе. На самом ходе ему в руки вручили огромный крест, и он пошел во главе шествия. «Я физически не очень силен, честно говоря, я думал, что мне кто-нибудь поможет. Но вот я иду один с этим крестом, а за мной толпа людей, и я понимаю, что я могу упасть прямо на них.
В итоге я прошел весь этот путь, конечно, как-то смог. С того момента я больше
не общаюсь с этим священником», – смеется режиссер.
В этом скрыт весь символизм взаимоотношений Балабанова и его кинематографа. Тяжелая режиссерская ноша, отнимающая все силы, неприятие критиков, считающих Алексея слабым режиссером, и народная любовь, которая следует/тянется за ним до сих пор.
Почему Алексей Балабанов остается до сих пор актуальным, хотя вот уже больше 10 лет прошло с его смерти? Константин Смилга уклончиво ответил на этот вопрос: «Вот вы сегодня пришли, значит, что-то вас притягивает в нем». Может быть и так: зрители до сих пор продолжают открывать для себя скрытые шедевры Балабановский фильмографии (например, тот же «Трофимъ»). Многие картины
до сих пор не потеряли своего обаяния, а может, дело в том, что новое поколение кинематографистов выросло на его работах, вдохновляются им и отдают дань уважения (что тоже заметно в их лентах). Поэтому и зрители чувствуют общую интонацию между молодыми режиссерами и фильмами Алексея. Конечно, дело
еще и в том, что бандитская тема в российском кинематографе выглядит неисчерпаемой. А Балабанов очень хорошо умел перенести на экран их образы
и характеры, тем более, что сам был лично со многими из них знаком (некоторые
из них даже сыграли в его фильме «Кочегар» (2010)).
У всех послесловий есть важная черта: они подводят итог сказанному/прожитому. Есть ощущение, что Балабанов стал человеком, который невероятно устал от окружающего мира, пророчеств и следующих за ним толп.
Контраст между фильмами Балабанова и его образом в жизни очень заметен. Его картины – кричащие, яркие, хулиганские, провокативные, полные бандитского азарта – совершенно не вяжутся с образом проклятого поэта, агонизирующего в фильмах Аркус, Смилги и других. В этих картинах Алексей больше похож на живой труп, чем на неутомимого художника, готово бросить вызов общественному вкусу. Как на это реагировать зрителю? Сложно сказать, но лично для меня настроение «Балабанов» – это не выпить рюмочку без закуски, чтобы заглушить тоску, а нечто иное.
