В начале октября в Геленджике прошел фестиваль актуального российского кино «Маяк». Ежегодно смотр претендует на лучшую программу сезона: программный директор Стас Тыркин и куратор конкурса короткометражных фильмов Андрей Щиголев кропотливо отбирают лучшее из тысяч заявок. О том, каким был фестиваль в этом году, рассказали редактор журнала «Синема Рутин» Ная Гусева и кинокритик Сергей Кулешов.
Заметка от 6 октября /
Автор: Ная Гусева
Первый день фестиваля прошел под темой семьи — извращенной и не самой примерной, но все-таки семьи. «Мой сын» — достаточно бездушное, почти телевизионное размышление о том, до чего бессовестность родителей может довести детей. Пока мать-юристка в исполнении Юлии Снигирь берет немыслимые взятки за фабрикацию дел, сын ее мужа, которого сыграл повзрослевший Леон Кемстач, ходит в секцию по борьбе и готовится защищать честь своего тренера. В отличие от всех историй мести и эмоциональных качелей, «Мой сын» лишен: безразличное лицо мачехи сливается с отчужденным лицом подростка. Актуальность фильма — в страшной правде: за большие деньги люди готовы сотворить что угодно.
«Присутствие» же заигрывает уже с другим жанром — не мыльной оперой, а хоррором, к тому же с якутским колоритом. Главная героиня безвылазно сидит дома (за дверью бушует эпидемия ковида) и начинает бояться собственных стен. «Присутствие» могло бы стать добротным урбанистическим ужасом, но зачем-то раскрывает все карты в последний момент и пересказывает сюжет от начала до конца — только через якутскую легенду о принцессе и драконе. До сей поры фильм Дегтяревой отлично справлялся с жанром: настолько, что собирал все его клише — даже боязное подглядывание за душевую занавеску. Страшно сказать, но, кажется, якуты отказываются от собственного колорита в пользу понятных зрителю стратегий — и теряют уникальность, за которую мы все их полюбили.
Праздником первого дня стали душевные «Фейерверки днем», рассказывающие о простом русском бизнесмене в исполнении Александра Робака, который ведет бизнес (магазин ламп) на пару с прагматичным китайцем — его сыграл Бин Ван, получивший театральное образование на пятом десятке. Три дочки бизнесмена живут как у Христа за пазухой — в огромном доме с бассейном и деньгами, которые имеют свойство заканчиваться. В попытках отца вернуть долги родовой дворец становится разменной монетой. Внезапно все рушится: лампы не продаются, работники филонят, дочки расстраиваются, не растет кокос. И в этой битве рационального мышления с эмоциями побеждают, конечно, вторые — как бы тщательно это ни скрывалось. По-настоящему доброе кино заставляет поверить в людей и увидеть красоту даже в фейерверках, которые запускают днем.
Заметка от 6 октября /
Автор: Сергей Кулешов
После изучения короткометражных программ на других российских фестивалях аналогичная секция «Маяка» кажется элитным бутиком. В отражении витрины — только не неон, не городские бульвары, не урбан, но какая-либо периферия — как правило, сельская, дачная, лесная. Где-то — периферия памяти, где-то — периферия реальности.
Кино преимущественно тактильное — как в «Не открывай глаза» Анны Медниковой (мастерская Ивана И. Твердовского), где Чингиз Гараев смыкает кисти и дыхание с Полиной Сазоновой в тамбуре между плацкартными вагонами. Как в фильме «Складки», этом смешливом фэнтези о суздальской массажистке, ныкающей возлюбленного от коллекторов в своих жировых складках (более неожиданной рифмы к самому травматичному кадру российского кино последних лет — диван, девушка, один маленький ночной секрет — представить трудно). Как в «Игре в прятки» Амета Савенко, ищущего в сбоящей связи, расходящихся по кадру пучках света и нервных окончаниях склеек тонкие нити, связывающие двух людей через континенты.
Некоторым работам нипочем плоскостные ограничения экрана: в сновидческом «Галлюцинате» Веты Гераськиной брожение тени (как вина и соглядатая сразу) за героем Сергея Дешина чудится то ли 4D-спецэффектом, то ли процессом мистериального ритуала. Здесь, в дымных облаках, бурчит гром — и он же зачинает идущую следом «Колыбель» Антона Веретенникова, парафраз грузинской народной сказки, рассказанной языками перебивающих друг друга Линча и Рорвахер. Отдельных похвал заслуживает операторская работа монохромной картины «Беги, река» Анастасии Остапенко: камера превращает травму девушки-тинейджера в фигуративный портрет разрушенной семьи, взрослая часть которой только одной ногой ступила в диегезис.
Памятуя о «Гимне Чуме» в прошлом году, в конкурсе сохранили привкус международности: за него отвечает, к примеру, работа бразильца Родриго Рибейру «Животные» — бессловесный, иссушенный до афоризма этюд о женщине, орудующей на опушке леса голосами совы, лося и медведя. И, наконец, особым блюдом секции оказывается фильм — участник фестиваля в Сан-Себастьяне «Тем летом я поступил» Александра Белова. Тоска, маета, счастье последней дачной дружбы двух юношей — и поиск камерой слепых зон памяти, иногда поодаль от эпицентра событий и разговоров. 16 миллиметров пленки дают щербатое и одновременно теплое зерно; Олег Ягодин даёт мастер-класс по захвату внимания; Евгений Алехин даёт — нет, не Рыжего, — но поэтическую плотность финала своим густым верлибром.
Куратор программы короткого метра Андрей Щиголев своей работой веско и емко подчеркнул преимущества концептуального подхода над тяготением к многообразию и аттракционности. Его селекция — урок нам: всё же, долго всматриваясь в витрину, забитую бутафорией, волей-неволей поймаешь в ней собственный взгляд.
Заметка от 7 октября /
Автор: Ная Гусева
«Маяк» продолжает развивать тему семьи — как родной, так и приобретенной. Об «Огненном мальчике» Нади Михалковой и «Картинах дружеских связей» Сони Райзман рассказывает редактор журнала Ная Гусева.
Самосожжение — обряд древний и, к счастью, давно не практикуемый. Однако именно его свидетелем становится Максим (Денис Косиков) — парень крайне нелюдимый и наполненный злостью. Чтобы вину за произошедшее случайно не повесили на Макса, мать (Юлия Высоцкая), будучи председателем комитета по вопросам семьи и детей, отправляет сына в глухую даль к тете Свете (Анна Михалкова). На этом ясная сюжетная линия заканчивается: «Огненный мальчик» вдруг наполняется галлюцинациями, которые странным образом проникают в реальную жизнь и сплетают три жизни воедино. Вся кинематографическая ткань картины выглядит натужной, выдуманной, словно вымученной ради конфликта, которого запросто можно было избежать — для этого стоило лишь выслушать бедного мальчика. Но «Огненный мальчик» — фильм скорее о всеобщей глухоте, нежели о семье, на которую стоит равняться.
Совсем иначе к близким относятся в камерных «Картинах дружеских связей» — фильме о компании приятелей, которые действительно проходят друг с другом огонь, воду и медные трубы. Разве что одному из них скоро предстоит вылететь из гнезда: Саша (Александр Паль) готовится уехать на учёбу за границу и собирает дорогих сердцу людей в последний раз. «Картины дружеских связей» точно разойдутся по синефильской тусовке, но вряд ли выйдут за ее пределы — люди не из индустрии попросту не поймут мытарства сценарной комнаты, неловкость первых проб и попытку сделать монтаж полного метра за четыре недели. Весь фильм Райзман словно соткала из любви и пронесла этот любеночек через полтора часа экранного времени. Это замечательное фестивальное кино, у которого есть будущее — на просмотрах в сплоченных кинокомандах и на кухонных посиделках. Остается лишь один вопрос: кошку-то за что?
Заметка от 8 октября /
Автор: Ная Гусева
Анимация в основном конкурсе — уже смелая, если не рискованная заявка. Однако Константин Бронзит умело делает анимацию как понятной ребенку, так и увлекательной для взрослого. На свалке оказывается галстук — дорогой и холеный, который ежедневно висел на чьей-то шее. Теперь его место среди мусора — там, где оказываются когда-то большинство вещей. Отбросы отправляются в увлекательное путешествия до Рая — такого далекого и нереального, что некоторые о нем и не знают. «На выброс» — пугающе актуальный, рассказывающий о пользе переработки и вреде культуры потребления.
Таким же злободневным оказался фильм «Прозрачные земли» Дмитрия Давыдова — притча об умирающей деревне и ее трех жителях, доживающих последние дни. Старики ставят банки, обмазываются травами, отгоняют медведя — в общем, живут как в старорусском обряде, который затянулся на много лет. Однако Давыдову явно пора в отпуск — и не в Якутию, а куда-нибудь потеплее, где жестокость жизни проявляется в меньшей степени. Режиссер словно топчется на месте: собственные идеи изживают себя, как сама деревня. Фильм тает на глазах, как мартовский снег — в нем нет сюжета, как и нет конфликта, разве что людей с природой. Но этого мало, чтобы увлечь искушенного якутским кино зрителя.
Ничего нового не рассказывает и картина Ричарда Линклейтера — кажется, все, кто увлечены Годаром, знают историю создания «На последнем дыхании». Однако Линклейтер рассказывает давно известные факты с упоительной легкостью, с любовью, которая разливалась когда-то по улицам Парижа. Здесь есть и девушка, и пистолет, и хорошее кино — годаровская формула сложилась спустя годы. Линклейтер снова сталкивает Бельмондо и Сиберг, надевает на Годара неизменные черные очки и дает в пальцы сигарету. «Новая волна» — самое что ни на есть синефильское явление, способное заразить любовью к кино.
Заметка от 9 октября /
Автор: Ная Гусева
У Сергея Малкина получилось то, чего не удавалось предыдущим конкурсным фильмам: подарить залу эмоции, которые он давно не испытывал. История о трех друзьях-раздолбаях, которые внезапно живут вместе с дядей-инвалидом одного из них, оказалась самой трогательной во всём смотре. Хотя бы потому, что в ней есть жизнь — со всей ее шероховатостью и неидеальностью. Дебютная работа Сергея Малкина сделана по всем жанровым канонам и, возможно, не привносит в жанр ничего нового, но работает как идеальный пример российского арт-мейнстрима, который на наших экранах появляется редко. Возможно, «Здесь был Юра» — лучший проект Константина Хабенского за последние годы.
Гораздо менее понятным и структурированным оказался фильм Рахмановой, которая уже была на «Маяке» с «Королевством». Сказать о нем особо нечего: восьмилетний ребенок веселится с папой, не очень доверчиво относится к маме и в какой-то момент разбивает ее любимую чашку — но не признается. Вина волочится за двумя мужчинами — маленьким и большим — на пути из дома, и на свободе они пытаются найти в себе силы признаться в содеянном. Это могло бы стать замечательной короткометражной работой, наполненной колоритными персонажами и необычными локациями, вроде карьера, — словно детские фантазии обрели физическую оболочку. Однако «Хорошая жизнь» оказывается не такой уж сладостной: фильм Рахмановой словно не уверен, что же он хочет сказать зрителю в финале.
Светлана Проскурина же с самого начала задает моральный камертон: история об убийстве мальчика сыном главной героини в исполнении потрясающей Марии Леоновой преисполнена размышлениями о том, кто и почему может вершить чужую судьбу. Неслучайно название картины перекликается с картиной Исаака Левитана — камера Олега Лукичева вглядывается не только в лица главных героев, но и в раскинувшиеся природные дали. Фильм широкими мазками говорит об узкой теме справедливости и воздаяния, которые рано или поздно должны восторжествовать. Картина явно разделит зрителей на два клана: тех, кто найдет в ней темпоральную неровность, и тех, кто сосредоточится на эмоциональной составляющей. Первые, скорее всего, останутся недовольны, — вторые же наверняка могут назвать фильм одним из лучших в смотре.
В финале программа «Маяка» оказалась крайне назидательной: каждый фильм пытается нас чему-то научить, хоть и не всегда удачно. Стремление поговорить со зрителем иногда разбивается о неумение правильно выстроить сценарий, развивать персонажей или подавать ключевую мысль. Но попытка наладить диалог — уже похвальная характеристика для смотра.
