Любая классическая история — вроде «Шерлока Холмса» или «Ромео и Джульетты» — тем хороша, что по ее воплощениям можно проследить, как менялись эпохи. А раз уж «Дракула» такой классической историей считается, то предлагаем посмотреть, как его образ в кино менялся с середины XX века. О неудачном восхождении «Дракулы» в 2025 году рассказывает Евгений Ваганов.
В качестве точки отсчета наблюдения за Дракулой стоит взять картины студии Hammer, которые в свое время расширили границы дозволенного. Консерватизм времен Белы Лугоши начал уходить в прошлое. Люди жаждали больше крови, больше разврата и, самое главное, — цвета на экране. И студия Hammer все это им дала, попутно сделав звезд из Кристофера Ли и Питера Кушинга. Долго, правда, веселье не продлилось, и уже к концу 60-х хаммеровский Дракула смотрел на зрителя со скучающим видом.
В 70-е голос появился у меньшинств, а вместе с тем Дракула перестал быть цисгендерным белым мужчиной. У афроамериканцев появился чернокожий «Блэкула», у глухонемых — «Дефула», общающийся на языке жестов. Когда Кристофер Ли, главный вампир в истории кино, снялся в откровенной самопародии, где настырная девушка пытается заставить графа появиться в рекламе зубной пасты, образ Дракулы окончательно начал утрачивать привычные каноны. Фантазии на тему Стокера тех лет — предмет для интересных и долгих дискуссий, но если мы остановимся еще и на Роллене, Моррисси и прочих, то статья приобретет неприлично большой объем. Отмечу лишь, что в те годы особую роль приобрела сексуальность, которая окончательно перестала быть табуированной темой.
В начале XXI века режиссеры Патрик Лоссье, Хесус Франко и Стивен Соммерс независимо друг от друга пришли к одной идее: кровопиец должен стать модным и молодежным. Идея эта особого отклика в сердцах зрителей не нашла, и если кого сейчас и вспоминают, то только соммерсовского «Ван Хельсинга». Зато в массовой культуре начала расцветать идея о современном вампире как таковом. Современному вампиру необязательно быть богатым и успешным или высасывать кровь прямо из людей. Необязательно даже быть вампиром на все 100%. Из классических атрибутов остается лишь сексуальность. Вампир добреет и приобретает человеческие черты.
А потом вышла экранизация «Сумерек» Стефани Майер, и для массового зрителя граф Дракула окончательно перестал представлять интерес. Теперь упырь — это не одинокое существо, влачащее жалкое существование в холодном замке, а знакомый парень с бледной кожей или странноватая соседская девочка. Времена опять меняются: Роберта Паттинсона теперь воспринимают как хорошего актера, Эггерс вызвал полемику своим официальным ремейком неофициальной экранизации, новые «Дракулы» выходят и забываются, а теперь и Люк Бессон выпустил свою вариацию вечной истории.
В 80–90-е Бессон поставил череду культовых фильмов. В нулевые — спродюсировал несколько не менее знаковых картин. Но к 2010-м, а тем более к 2020-м, он застрял: как режиссер — в «Минипутах», как продюсер — в бесконечных продолжениях «Такси». И вот выходит «Дракула»: быть может, Бессону удалось вновь крепко встать на ноги и выдать что-то уровня «Леона» и «Пятого элемента»? При просмотре трейлера у меня в голове промелькнула такая мысль: «Бессон зачем-то снял ремейк “Дракулы” Фрэнсиса Форда Копполы». И, судя по комментариям, такая мысль пришла в голову далеко не мне одному. Хорошая новость в том, что ремейком фильма 1992 года новая экранизация Стокера не ощущается, хотя между картинами и есть очевидные переклички. Плохая новость — версия Бессона ощущается новой экранизацией «Парфюмера». Но обо всем по порядку.
Если отбросить роман Стокера, а посмотреть только на экранизации, то не существует единой трактовки образа Дракулы: в исполнении Кристофера Ли он статный и опасный, Клауса Кински — жалкий и больной, Гари Олдмана — слегка панковский. Дракула Калеба Лэндри Джонса во многом напоминает Эдварда Каллена. Это милый и приятный молодой человек, опасный, но за редким исключением трогающий только плохих людей. Он стильно одевается, не чурается современной техники, даже на своеобразный сеанс психотерапии — так воспринимается долгая беседа между Дракулой и юристом Джонатаном Харкером — ходит.
Вот только такой прогрессивный Дракула словно не в 2025 году появился, а лет двадцать назад — на волне успеха «Сумерек». И не в серьезном фильме, а в пародии: сложно воспринимать короля вампиров серьезно, когда в версии Бессона за первые десять минут фильма тот успевает заняться любовью в нелепой позе, устроить со своей невестой игры с едой и напугать турка с приклеенной бородой. Окончательно образ Дракулы становится смешон, когда он начинает играть в «Парфюмера» и создает чудо-духи, влияющие на сознание людей. Всю первую половину картины они кажутся артефактом, яйцом Кощея, которое нужно уничтожить для победы над злом. Дракула раз двадцать скажет об их важности, несколько раз потрясет флаконом перед носом каждого встречного, грозясь сделать что-то страшное, а затем в середине выбросит за ненадобностью.
Время, когда Дракула мог держать на цепи безвольных девушек, прошло. Теперь девушки под гипнозом кружатся в танце и тонут в любви. Проблема только в том, что это слабо ассоциируется с образом короля всех вампиров, и такой Дракула кажется просто фальшивым. Таким же фальшивым, как и мир, где он обитает. Париж конца XIX века напоминает красивую открытку — такую можно купить в качестве сувенира на память. Пол старинного замка усеян горами золота, а в его темных коридорах гуляют мультяшные горгульи. Этот мир мог бы ощущаться сказочным, но в итоге оказывается слишком стерильным. Торговцы не выливают помои на землю, пьяный бродяга не спит в канаве, а уставшие от жизни проститутки не зазывают новых клиентов прокуренными голосами.
Единственный раз фильм демонстрирует «реальную» жизнь во флэшбэке, когда князю кажется, что он, наконец, нашел свою возлюбленную. Но сцена эта нужна лишь для того, чтобы из некогда славного парня сделать карикатурного злодея. Все описанное еще может быть делом вкуса — на постсоветском пространстве многие с теплотой вспоминают «Дракулу: мертвого и довольного», хотя для Мэла Брукса фильм стал таким художественным провалом, что режиссер навсегда оставил кинематограф. Гораздо сложнее пройти мимо актерской игры. И тут все особо печально: это не фильм Калеба Джонса, исполнившего заглавную роль, — это перформанс Кристофа Вальца. В «Бесславных ублюдках», как в самом очевидном примере, Вальц не затмевал собой остальной актерский состав, но «Дракула» полностью держится на его игре. Сайдел просто плоха, Джонс весь фильм ходит с одинаковым выражением лица, Матильда де Анджелис своей игрой напоминает о существовании мыльных опер.
Сквозь творящееся на экране безумие проглядываются две мысли, в финале озвучивающиеся прямым текстом. Первая, она же самая очевидная, заключается в том, что Дракула тоже человек. Турецкая пропаганда, а затем и Стокер, превратили Влада Цепеша в кровавого монстра, хотя в реальности он был если и не добряком, то уж точно не сумасшедшим тираном. И Бессона можно похвалить хотя бы за то, что он этот страшный образ немного очистил. Его Дракула, конечно, не святой, он делает много ужасных вещей, но у него есть принципы, а главное — чувства, помогающие ему под конец сделать сложный выбор. Вторая же идея даже более важная, чем первая: невозможно убивать людей во имя Бога. Любые попытки рассуждать иначе — лицемерие и ложь самим себе. Именно насилие приводит Дракулу к проклятию вечной жизни.
Прошлые итерации отражали дух своих эпох. Свободные 70-е подарили нам версии Дракулы среди меньшинств. Технологичные нулевые — кровопийц, ходящих в ночные клубы. Сейчас мы живем в странное время. Информация, еще утром казавшаяся истиной, вечером становится фейком. Политики ведут войны в соцсетях, вертикальные видео набирают больше просмотров, чем горизонтальные, да и другие вещи, еще вчера казавшиеся дикостью, с завидной регулярностью становятся нормами жизни.
На фоне этого невольно задаешься двумя вопросами. Что если Бессон намеренно сделал «Дракулу» нелепым? Он осознавал, что на серьезный фильм с морализаторством никто не пойдет, дети с клиповым мышлением и вовсе не смогут высидеть такой до конца, а вот вампирскую «Комнату» постепенно растащат на цитаты и мемы, люди будут смотреть, смеяться и задумываться о базовых вещах. И самое главное: что если Бессон не поспевает за современными трендами? Он уже достиг того возраста, когда, по версии Тарантино, любой творец себя изживает, и банально не понимает, что его современный Дракула оказался пережитком прошлого. Печально, что некогда многообещающий режиссер ослабил хватку. Благо сейчас по зарубежным фестивалям катается «Дракула» Раду Жуде, где и безумие обещает быть сбалансированным, и плохая актерская игра — фишкой, а не недостатком.
