В век технологической усталости стоит обратить внимание на один из провидческих портретов поколения на пороге миллениума. Егор Козкин пытается разгадать феномен «Странных дней» Кэтрин Бигелоу – одного из наиболее недооцененных
и политически заряженных представителей сай-фая, нуара и киберпанка конца XX века.
Конец декабря 1999 года. Пока в одной реальности уставшие президенты покидают свои посты, в Лос-Анджелесе альтернативной вселенной люди восстают против полицейского беззакония, расизма и повсеместной цифровой слежки. Торговец Ленни Неро (Рэйф Файнс) извлекает память у владельцев, фиксирует воспоминания, делает их физически и ментально ощутимыми для своих клиентов. Его технология носит название СКВИД (с англ. squid – кальмар). Проработав длительное время в органах, Неро все сильнее погружается в ностальгию и пытается спасти свою бывшую девушку Фэйт (Джульет Льюис) от рук местной рок-мафии. Справиться с ночным делириумом (действие происходит исключительно в темное время суток) и напряженными поисками ему помогают верные, на первый взгляд, друзья Мэйс (Анджела Бассетт) и Макс (недавно почивший Том Сайзмор).
В 1995 году Кэтрин Бигелоу, создательница популяризировавшегося боевика
«На гребне волны» (1991), обращается к жанру, в котором на тот момент многое (если не все) сказали сэр Ридли Скотт в «Бегущем по лезвию» (1982) и Пол Верховен с «Робокопом» (1987) и «Вспомнить все» (1990). Будущее, говорит режиссерка «Странных дней», не просто туманно – оно владеет персональными данными и сокровенными тайнами, заставляет быть наблюдателем и одновременно соучастником в своих преступлениях и их спонсором. В одной из сцен, при помощи шлемообразного СКВИДа, одну из подруг Ленни медленно насилуют и убивают, заставляя «в прямом эфире» повторно проживать свою смерть, документируя каждый агонический, бурлящий крик вместе с проворачиванием ножа в брюшной полости (схожего эффекта достигнет через десяток лет Михаэль Ханеке в фильме «Скрытый» (2004)). Все совпадения с нынешней действительностью намеренно случайны: человечество всё так же неудовлетворенно качает головой, а VR-технологии, TikTok и прочие продукты консьюмеризма приводят к простой,
но не менее от этого зловещей мантре: потреблять и быть употребленным,
проходите на эту кассу.
Протесты в фильме Бигелоу не умолкают и пророчески предваряют то, что должно будет случиться в нашей реальности: убийство полицией рэпера-пророка Джерико за 25 лет предсказывает удушение офицерами Джорджа Флойда и протесты движения Black Lives Matter. Очень ярко и наглядно режиссерка обличает расцвет вуайеризма, повсеместного и разнообразного насилия, рэкетирства и даркнета, кишащего одурманенными покупателями в поисках обгрызанной коры головного мозга. Неслучайна в связи с этим параллель с миром музыки: Кэтрин Бигелоу заимствует название для своей ленты у одноименного альбома The Doors – Джим Моррисон сочинял его в разгар демонстраций против войны во Вьетнаме конца 1960-х и пожаров афроамериканских гетто.
История очень долго терпит сослагательные наклонения, рвется по швам, распадается на неравносильные атомы, кровоточит полыхающим дегтем. При помощи сценариста и на тот момент уже бывшего супруга Джеймса Кэмерона Бигелоу с энтузиазмом подходит к постановке каждого кадра.. На момент релиза
по достоинству его оценить не смогли ни критики, ни зрители (фильм, например, заработал в разы меньше своего 42-миллионного бюджета). После «На гребне волны» режиссерка повторно внедряет динамизм и дает фору любому участнику условного легиона экшн-режиссеров (преимущественно мужчин). При этом Бигелоу не прибегает к выразительной или архаичной технофобии в контексте картины, но предостерегает: реального опыта в жизнях действительно становится все меньше; сами воспоминания созданы для постепенного отмирания, а не перематывания и цикличности.
Аддиктивная диджитализация приближает и ускоряет смертельную анархию, выстоять против которой суждено лишь в сплоченности и солидарности.
Благо что главные герои картины могу отличиться этими светлыми качествами: Неро окончательно перестанет ассоциировать себя с прошлой профессией
и кровавым римским императором-деспотом Нероном, с которым делит прозвище; Мэйс – в одиночку выстоит против коррумпированных и расистски настроенных «доблестных» работников полиции, заботящихся только о себе и своем благосостоянии.
«Странные дни» завершаются наступлением миллениума, новогодним хаосом, подсчетом оставшихся секунд. Вопреки повсеместному предательству, выход на заполненную толпой площадь означает и факт состоявшегося личного прозрения,
в чем Бигелоу гораздо оптимистичнее и по-благородному наивнее своих коллег
по цеху. Под расширенную версию трека «When the Earth Sleeps» Питера Гэбриэла и болгарские напевы, с сумасшедшей и практически не существующей в сегодняшнем кино экранной химией Файнса и Бассетт происходит восхитительная, по достоинству лишь сейчас оцененная психологическая трансформация двух замкнутых, травмированных людей, нашедших друг друга вопреки охватывающему мир безумию. «Странные дни» оставляют после себя ощущение мощного похмелья, чувство причастности к рассказам в темноте, хардкорной грязи, густо замешанных
и ультрасовременных препаратов, призванных сделать окружающих счастливее, заглушив воинственную боль. Здесь сулят будущее, состоящее из несметных цифровых страданий, но побуждают продолжать спасительную вакханалию – ради вожделенной свободы, заткнуть которую невозможно.
